Статья из журнала "Экология и Право"

СЕВЕРОДВИНСК - В двенадцати километрах от Северодвинска находится аварийное хранилище радиоактивных отходов Севмашпредприятия, откуда радионуклиды многие годы расползаются по окрестностям. Но это хранилище, как признают специалисты Минатома, лучшее среди 26 могильников России. Экологов, требующих ликвидировать аварию, стали преследовать.

                                                                                                 Андрей Михайлов, 12/06-2002 13:48

Еще в незапамятные времена поморы отмечали гиблый характер этого места: побывать на Мироновой горе считалось дурной приметой. Сейчас здесь городское кладбище, совсем рядом с ним воинская часть, но и дач полно. Для северян, изголодавшихся по витаминам, свой огород, сад — не только радость, но и залог здоровья. И всего десять лет назад никто из дачников и не предполагал, что выращивает морковку и картошку рядом с настоящей радиоактивной помойкой. Вокруг этого объекта, некогда суперсекретного, а потом заброшенного и забытого, несколько десятилетий ходили в Северодвинске самые настоящие слухи — "страшилки". Ходить-то они ходили, пугать друг друга северодвинцы пугали, но узнавать что же на самом деле происходит на горе никто не рвался. И лишь активность экологической общественности помогла горожанам понять, рядом с какой опасностью они живут.

[Фото]

Что за погреб на горе?

Мне приходилось ходить туда за грибами давным-давно — в конце 80-х. Неприметная отворотка с дачной Солзенской трассы недалеко от нового городского кладбища. Раздолбанная асфальтовая дорожка (две легковушки разъедутся с трудом) без всяких указателей. В конце дорожки — обрывки ржавой колючей проволоки, заросшие травой холмики. Бродил, грибочки собирал. Но однажды вдруг вышел навстречу дедуля с грибным кузовом:

— Парень, у тебя дети есть? Нету еще? Ну, так ступай быстрей отсюда, а то и не будет никогда. У меня внуков уже трое, мне можно.

Загадочный дед меня тогда не то чтобы испугал, но как-то заинтриговал, что ли. И пошел я с Мироновой горы восвояси, почесывая затылок. Дети то тут при чем? И вдруг наступил на здоровенный ржавый лист жести, на котором нарисованы были три красных треугольника, сдвинутые "нос в нос". Тьфу ты, радиация, что ли? Только этого не хватало. Шел из загадочного леса и думал: буквально в километре — садово-огороднические товарищества "Пеньки", "Тайга", "Уйма", а там дачи как раз северодвинских корабелов-атомщиков с Севмашпредприятия. Большое озеро Рассоха, где дачники, дачницы и их детишки вовсю купаются. Неужели никто не знает об опасности, ведь у многих корабелов допуски к самым высочайшим секретам и технологиям?

Никакие слухи, никакие страхи не могли отпугнуть от этих мест любителей "тихой охоты". А грибов там вырастало — косой коси. Грибники успокаивали себя привычным доводом — всякая радиоактивная зараза прекрасно спиртным выводится. Полтора десятка лет назад лишь единицы должностных лиц в горкоме КПСС точно знали эту "страшную тайну" — что грибочки с Мироновой горы, хоть и не червивы, но "чреваты". Однако тогдашние отцы города прикладывали указательный палец к губам: "Тс-с-с!". Как и полагалось в те времена, любую информацию, даже самую на первый взгляд, несекретную, засекречивали не столько от "вероятного противника", сколько от собственных граждан.

Сейчас северодвинцы просто пожинают те "ягодки", которые были посеяны во времена начала строительства атомных подводных лодок на Севмашпредприятии. Тогда еще только отрабатывались ядерные технологии, многое в обращении с радиоактивными отходами шло от извечного русского "авось", многое было непонятным и непрогнозируемым. А отходы тем временем накапливались год от года. Стало ясно, что их с территории предприятия нужно вывозить. Площадка под проектирование комплекса сооружений для пункта захоронения твердых радиоактивных отходов (ПЗТРО) была выбрана еще в сентябре 1957 года на расстоянии 12 километров от Северодвинска. Проектировщики решили отодвинуть опасный объект подальше от города.

Из справки тех лет: "Хранилище выполнено в подземном варианте и состоит из объектов 379 и 379а, полезный объем которых составляет 1556 кубометров. Каждый из объектов представляет собой сооружение из железобетона габаритами 15,6 на 11, 6 метров при высоте шесть метров. Хранилище заглублено на шесть метров от поверхности таким образом, что основанием для него является глиняный водоупор. Днище хранилища имеет достаточно сложную структуру и включает в себя слои цемента, асфальта, бетона и щебня, втрамбованного в грунт".

По тем временам проект института "Союзпроектверфь" был признан последним словом в строительстве подобных сооружений в СССР. Которых, впрочем, в могучей ядерной империи были тогда единицы. Возможно, если бы тогда, в горячке военного противостояния отстроили ПЗТРО, как полагалось, не было бы такой беды сейчас. Одна сооружение ответственных, секретных объектов на Мироновой горе не было выполнено в объеме технического проекта: не доделаны системы пожаротушения, осушения, вентиляции, дренажа, не построены вспомогательные помещения и так далее, и так далее. Но стране было не до хранилищ: от северодвинцев требовали не каких-то там могильников, а боевых атомных подводных лодок для противостояния треклятому супостату.

Словом, оба объекта на Мироновой горе в декабре 1961 и октябре 1962-го были приняты в постоянную эксплуатацию с явными недоделками. До 1968 года, до самого пика ядерного противостояния СССР и США, хранилище бурно заполнялось радиоактивными отходами, неизбежными при строительстве и ремонте АПЛ. Хорошо хоть, не уран с плутонием туда сваливали. Тогда вообще не стоял вопрос: нужен нам океанский атомный флот с его потенциальной опасностью или нет? Строили атомоходы любой ценой. Сейчас мы расхлебываем ядерную кашу, заваренную в те годы.

Списано с баланса. И забыто

Очень быстро — в конце 1968 года хранилище на Мироновой горе было загружено, что называется, под завязку. На Севмашпредприятии было принято решение о списании его с баланса предприятия. Эксплуатация, по акту от 30 октября 1968 года, была прекращена. На самом деле покой на Мироновой горе не наступил. Как раз в это время подсуетился Госкомитет СССР по использованию атомной энергии со своим решением: в могильник было "разрешено захоронение отработанных радионуклидных источников с предприятий Архангельской области". Источники, которые применяют во многих промышленных приборах, сваливали в Миронову гору аж до 1979 года.

И вот уже потом о могильнике на горе действительно забыли. К тому времени в хранилище на Мироновой горе было загружено 1840 кубометров твердых радиоактивных отходов низкой и средней активности. Как-то мне пришлось познакомиться с перечнем имущества, которое хранится в бетонных бункерах. Надо сказать — впечатляет: трубопроводы, механизмы оборудование аварийных АПЛ, фуфайки, робы, респираторы и перчатки групп дезактивации, бесчисленное количество радионуклидных источников самой разной активности.

Из-за режима секретности объект на Мироновой горе накрылся шапкой-невидимкой. А если и был обозначен на каких-то картах, то были они заперты в далёких сейфах. Те же, кто по долгу службы о хранилище помнил, язык за зубами держал крепко — накрепко. Пословица "Болтун — находка для шпиона!" въелась в плоть и кровь.

Опасная находка

Вспомнили о хранилище лишь в 1990-м, когда при проведении работ концерном "Геологоразведка" по изучению радиационного фона в Северодвинске и его окрестностях на Мироновой горе вдруг было выявлено три участка с повышенной интенсивностью гамма-излучения.

В заключении "Отчет о результатах специальных работ, выполненных в 1990 году экспедицией No.17 в г. Северодвинске" было указано: "Особое внимание следует обратить на захоронение радиоактивных отходов на Мироновой горе, расположенной за чертой города. На могильнике выполнены контрольные измерения мощности экспозиционной дозы гамма-излучения. Выявлены 3 участка с интенсивностью гамма-излучения 600, 150 и 120 мкР/час, что свидетельствует о нарушении герметичности захоронения".

В 1991 году при вскрытии хранилища было установлено, что оно под завязку заполнено водой. Ну, раз вода туда попадает, значит, и уходит оттуда. Получается, что радиоактивная грязь с грунтовыми водами, особенно по весне, расползается по окрестностям хранилища. И тут городские власти стали усиленно чесать в затылках. В заполненных водой блоках хранилища было обнаружено большое превышение норм радиоактивного загрязнения по цезию-137 и кобальту-60. По цезию до 100 тыс. беккерелей на литр. Признаков уранового загрязнения ни тогда, ни сейчас не обнаружено. С талой водой каждую весну в почву окрестностей утекали как раз кобальт и цезий, которые содержались в захороненных на Мироновой горе радионуклидных источниках. Их было свалено в хранилище несколько тысяч единиц, точной статистики нет. Оказывается, никто не вел учета.

Беда еще и в том, что работнички, вскрывшие для исследования емкости хранилища в 1991 году, повредили и без того дрянную дренажную систему. Кроме того, при доморощенном обустройстве Мироновой горы (думали, можно отделаться недолгой работой пары бульдозеров) были разрушены и засыпаны грунтом оголовки дренажных колодцев. Вот тогда-то, 10 лет назад, впервые и всколыхнулась общественность. Нет сомнений, что существуй тогда СССР с его могучими рычагами воздействия на население и на всяких там "говорливых экологов", проблему бы умолчали. Но появилась другая страна, еще не затихла горбачевская гласность, еще бушевала обещанная Ельциным свобода слова.

И в 1992 году под натиском возмущенной общественности и природоохранных органов хранилище вновь было принято в эксплуатацию Севмашпредприятием. 23 июня 1992 года главный инженер издал распоряжение номер 391, из которого следовало, что хранилище на Мироновой горе вновь поставлено на инвентарный учет. В 1994-м было проведено комплексное инженерное обследование и заключен договор с институтом ВНИПИЭТ из Санкт-Петербурга на подготовку вариантов технических решений по консервации хранилища. Рожденный в результате исследований многостраничный документ, конечно, влетел Севмашу в немалую копеечку. Но деваться было некуда.

Слухи об утечках из хранилища немного поутихли. Но тут в начале 1995 года горожан взбудоражило сообщение радио "Свобода": "В Архангельской области в лесу грибниками обнаружено секретное захоронение радиоактивных отходов. Хранилище находится в ветхом состоянии, дальнейшая его судьба неясна". Если местных "говорунов и возмутителей спокойствия" можно было хоть как-то поприжать, то до радио "Свобода" было не достать: как говорится, руки коротки! В том же году в городской газете "Северный рабочий" появилась микроскопическая заметка о проблеме Мироновой горы. Уже в день выхода газеты в редакцию примчались ответственные лица 11-го отдела Севмаша, отвечающего за ядерную и радиационную безопасность.

Шум, гам, традиционные обвинения журналистов в некомпетентности, "да как вы смеете", "вам что, писать больше не о чем?" Под конец "разборок" кто-то из газетчиков отдела флота, судостроения и экологии задал наивный вопрос: "Так что, проблемы нету, получается?" И в ответ услышал: "Проблема-то, конечно, действительно есть. Но зачем же о ней на весь город кукарекать?" Сейчас думается: а ведь если бы газета вслед за экологами не "кукарекала", то те же самые грибники до сих пор шастали бы с корзинами и кузовами по Мироновой горе.

Помнится разговор, состоявшийся тогда с независимым северодвинским экологом А.И. Климовым. Занимался он как раз проблемами экологической безопасности объектов, находящихся в непосредственной близости от Северодвинска, сотрудничал с еще диковинными для северян тогда, в середине 90-х, "Гринписом" и "Беллоной". Именно с его легкой руки проблема Мироновой горы начала активно обсуждаться в прессе, местной и центральной. Алексей Иванович говорил тогда:

— У нас, увы, многое делается "по умолчанию". Если мы не расскажем о Мироновой горе людям, если о ее проблемах будут говорить только в начальственных кабинетах, да и то шепотом, чтобы никто из жителей не услышал, из могильника так и будет сочиться радиоактивная жижа.

У меня в памяти картинка тех лет: Алексей Климов на крышке хранилища с точнейшим-новейшим, очень чувствительным дозиметром, предоставленным Гринписом. Стрелка зашкаливает, нормы гамма-излучений превышены в десятки раз! Через несколько минут на той же крышке измеряет радиационный фон штатный дозиметрист Севмашпредприятия. Прибор у него древний, мощный, тяжеленный — "Корабельный радиометр альфа-бета", то есть обычный КРАБ, к которым все подводники еще с 60-годов привыкли. Сами понимаете, КРАБ гамма-излучения вообще не меряет. Дозиметрист спокойно заносит в официальную радиационную картограмму Мироновой горы привычную запись: "уровни загрязнений нормальные". И разражается тирадой:

— Да ни хрена тут нет, никакой радиации!

И спокойно идет собирать здоровенные грибы прямо вокруг хранилища, приговаривая:

— Ну, вот смотрите, я их сегодня же вечером дома готовить буду. Была бы радиация — неужто я решился бы? Так что зря вы, ребята, шумите. Начальство знает, что делает.

Однако даже северодвинское начальство после громких выступлений местных экологов в прессе призадумалось о судьбе Мироновой горы.

В 1995 году для обеспечения безопасности хранилища гендиректор Севмаша Д.Г. Пашаев издал приказ об организации на Мироновой горе охраны, контроля и так далее. В следующем году только перечень необходимых работ Севмаша на Мироновой горе составил несколько страниц. Была потрачена куча денег и немеряное количество человеко-часов. Главная работа — заключение договора с ВНИПИЭТ на проектирование консервации хранилища. Процесс, что называется, пошел. Севмаш платит деньги, проектанты проектируют, инженеры работают. За каждой бумажкой труд множества людей и деньги, деньги, деньги. Которых, между прочим, в середине 90-х у Севмаша не было даже на зарплату рабочим, строивших атомные подлодки.

На предприятии было создано специальное подразделение, которое обязано было заняться проблемами Мироновой горы. Возглавил его грамотный и честный инженер-ядерщик А.А. Шарыпов, ответственным за радиационный контроль на объекте стал В.А. Шангин. И при дальнейшем изложении истории Мироновой горы без двух этих фамилий, Шарыпова и Шангина, никак не обойтись. Со времен назначения их главными "хранителями радиации" на Мироновой горе и начинается полоса неспокойствия у руководителей всех рангов. Не убоявшись преследований со стороны своего непосредственного, и самого высшего судостроительного начальства, Шангин и Шарыпов начали поднимать шум: проблемы Мироновой горы не решаются. Планы, написанные на бумаге, не выполняются. Ситуация в хранилище усугубляется: СОС! Инженеры самого закрытого в судостроительной отрасли завода не побоялись обратиться в СМИ. Что при жесткой дисциплине на Севмашпредпртиятии можно было расценивать тогда не иначе, как гражданский подвиг.

Экологи требовали реальной работы

Шангин и Шарыпов, назначенные на Севмашпредприятии главными контролерами состояния Мироновой горы, стояли на своем: реальные работы не производятся. Практически ни одно дело на хранилище, ни один акт обследования не проходили без контроля бдительного ока Шарыпова и Шангина. Они даже приняли участие в создании независимой общественной экологической организации "Родник", призванной привлечь общественность к состоянию работ на Мироновой горе. Естественно, на работе их стали прижимать: кому на Севмаше хотелось иметь таких вот "агентов" международного экологизма? Иногда на хлипкую бумажку о работах или о состоянии хранилища следовала объемная бумага от самодеятельных экологов, и одновременно штатных инженеров-радиационщиков Шангина и Шарыпова. Дело в том, что они, как никто другой, прекрасно понимали серьезность и сложность проблемы, потому что по роду работы в отделе радиационной безопасности Севмашпредприятия были допущены к теме в полном объеме.

А.А. Шарыпов в интервью северодвинской городской газете "Северный рабочий" заявил, что "инициативная группа инженеров-атомщиков, поднявшая проблему Мироновой горы, поставлена в такие условия, когда остается констатировать начало ее творческой смерти. Не выполнен ни один приказ гендиректора Севмаша, определяющий объемы работ по хранилищу на 1995 год!"

А вот строки из интервью той же газете В.А. Шангина от 21 марта 1996 года:

"Конечно, работы на Мироновой горе Севмашпредприятием ведутся, но их темпы не соответствуют требованиям создавшейся ситуации. Оптимизма становится все меньше. А ведь чего мы добиваемся? Лишь четкого исполнения приказа гендиректора Севмаша Д.Г. Пашаева за номером 341 от 1994 года о создании специализированной службы, которая должна комплексно (!) заниматься вопросами радиоактивных отходов на предприятии, в том числе и решением проблемы хранилища на Мироновой горе. Однако добиться этого нам не удалось до сих пор. Более того, подразделение, специально создаваемое для решения вопроса с хранилищем РАО, похоже, хотят разрушить, еще не успев создать. Например, сменить и команду, и ее руководителя А.А. Шарыпова. Все дело в слабейшей организации работ на Севмаше, а не в технической и даже не в финансовой стороне дела. Вероятно, кому-то невыгодно вскрытие истинной картины состояния хранилища, и, следовательно, наш подход к решению проблемы не устраивает "сильных мира сего"

Заводчане написали тревожное письмо Генеральному прокурору: проверьте состояние дел на Мироновой горе, куда расходуются выделенные на реконструкцию могильника средства, когда начнутся работы? После письма "неугодных" Шарыпова и Шангина к Генпрокурору в Северодвинске пришлось создавать представительную комиссию, которая потратила много рабочих дней, средств и нервов. В ее состав вошли представители Госатомнадзора, органов санитарно-эпидемиологического надзора, дозиметристы. Миронову гору исследовали вдоль и поперек. В одном из пунктов письма к Генпрокурору Шангин и Шарыпов, например, упоминали термин "Радиационная авария". Но комиссия утверждала: да, обстановка на хранилище аховая, оно находится в предаварийном состоянии. Но, как ни крути, обстановка эта под установленный нормативными документами термин "Авария" не подпадает, и все тут. Что-то вроде эпизода из популярной телепередачи "Поле Чудес". "Нет такой буквы в этом слове!"

Работа требовала денег

Однако всем, в том числе и Шарыпову с Шангиным, было до предела понятно, что пусть на Мироновой горе произойдет хоть трижды авария, но миллиарды на ее ликвидацию вряд ли "отстегнет" могучее наше государство. Председатель комиссии, работавшей на Мироновой горе, заместитель начальника Архангельско-Ненецкого отдела инспекции ядерно-радиационной безопасности Северо-Европейского округа Госатомнадзора, опытнейший инженер-атомщик, бывший подводник, капитан I ранга запаса М.М. Маилов сказал тогда: "Проблемы хранилища настолько глубоки, что их не решить ни активностью экологов, ни деятельностью любых комиссий, ни обращениями к Генпрокурору. Хотя они, конечно, дадут какой-то толчок к продвижению работ. Беда в том, что на энтузиазме сейчас далеко не уедешь. Нужны средства!"

Между прочим, Владимир Шангин "докукарекался" — поплатился рабочим местом. Дважды его, высококвалифицированного специалиста, увольняли из отдела ядерной и радиационной безопасности Севмашпредприятия. И тут уже сюжет для материала не на экологические темы, а на судебно-правовые. Дважды Шангина увольняли с работы под разными предлогами, и дважды он восстанавливался на своем месте, доказывая незаконность и необоснованность увольнения. В конце концов, устав бороться, Владимир Анатольевич написал заявление об уходе с Севмаша по собственному желанию. И тут произошло то, чего на Севмаше не ожидал никто. Опального инженера-эколога тут же пригласили на должность инженера отдела ядерной и радиационной безопасности соседнего с Севмашем судоремонтного предприятия "Звездочка". И занимается он на другом оборонном гиганте тем же самым, чем и на Севмаше: проблемами безопасного обращения с радиоактивными отходами при утилизации атомных подводных лодок. На "Звездочку" его пригласили пример! но по тем же причинам, по которым дважды увольняли с Севмаша: за высокую инженерную квалификацию (понимал проблемы радиационной безопасности) и настойчивость (не давал начальству на работе спокойно сидеть).

"Зеленой лужайки" три года ждут?

Сейчас, весной 2002 года, положение дел таково: Россудостроением утверждено технико-экономическое обоснование по "Ликвидации хранилища ТРО "Миронова гора" в объеме первой очереди ("Перевод хранилища в экологически безопасный объект"). По обоснованию, подготовленному Россудостроением, Минатом выделяет в 2002 году Севмашпредприятию шесть миллионов рублей в рамках федеральной целевой программы "Радиационная и ядерная безопасность России" (в минувшем году освоено семь миллионов). Создается специальная система изоляции, противофильтрационная защита. Это будет так называемая "стена в грунте", выполненная из специальных глиняных растворов. Ее соорудят по периметру хранилища на глубину 7-8 метров. Будет установлен защитный экран с поверхности (своеобразный навес), построены внутренние дренажные устройства.

Ведомственная газета Севмаша "Корабел", на которой в былые годы значилось "С предприятия не выносить", тоже стала подробно рассказывать о Мироновой горе. Правда, сооружение на Мироновой горе там почему-то названо "захоронением технических отходов", а никак не "радиоактивных". Если верить ведомственной прессе, то, по словам начальника управления эксплуатации и строительства Севмаша Н.С. Зыкова, "состояние захоронения на Мироновой горе на данный момент безопасно. В свое время проектанты нашли правильное решение о выборе площадки под хранилище. Структура почвы, где находится могильник — твердые глины, поэтому процесс фильтрации воды идет крайне медленно".

А вот мнение В.А. Кузнецова, руководителя отдела ядерно-радиационной безопасности (ОЯРБ): "Заключен договор с Ленинградским институтом ВНИПИ, который дал свое заключение и привел четыре варианта ликвидации хранилища. Предприятие в лице генерального директора подписало 4-й вариант под названием "Зеленая лужайка". Специалисты полагают, что внутри сооружения нет разрушений, которые бы дали возможность ионизирующему излучению вырваться наружу. Что касается населения, то если б люди туда и зашли ради любопытства, биологическая защита хранилища уже позволяет не навредить здоровью человека. Путь к "Зеленой лужайке" таков: специальным способом вскрывается хранилище, перегружаются твердые отходы в контейнер, жидкие — перерабатываются и также готовятся к отправке, почва дезактивируется, сеется травка. Снимается ограждение и население может спокойно ходить по бывшему захоронению".

Да здравствует наш могильник - лучший в России!

В общем, дела идут, контора пишет, независимым, "неведомственным" экологам суетиться вроде бы больше не о чем. Но это только "вроде бы". Буквально на днях мы разговаривали с заведующим отделом радиационной гигиены центральной медицинско-санитарной части Севмашпредприятия В.И. Ващенко. Врач по специальности, эколог по призванию, Владимир Ильич был не столь оптимистичен:

— Несмотря на то, что работы по реконструкции хранилища идут, утечки продолжаются! Радиоактивный кобальт и цезий по весне по-прежнему уходят в почву. Ничего не поделаешь — нужно продолжать работы и обязательно доводить их до логического конца. Другого выхода нет. И хорошо, что работы на Мироновой горе сейчас находятся под контролем общественности. Может быть, это не менее важно, чем состояние финансирования. Вот бы еще контроль за денежными "утечками" из Москвы наладить.

Хочу подчеркнуть — пока вместе с талыми водами ползут и отравляет окрестности только цезий-137 и кобальт-60. Но кто знает, какие радионуклиды потекут из аварийного хранилища на следующей неделе, месяце. Куда с вместе с грунтовыми водами попадут? И сколько тысяч кубометров земли потом придется изымать и увозить на захоронение? Источников ионизирующего излучения в хранилище — тысячи. И в них не только кобальт с цезием.

Но все-таки: где же тот самый "логический конец"? В июле прошлого года, во время международной экологической конференции по утилизации АПЛ, прошедшей в Северодвинске, на предприятии "Звездочка", мне пришлось разговаривать о судьбе Мироновой горы, пожалуй, с десятком специалистов в звании от простого инженера до академика. Вот тут-то и узнал я настоящую тайну могильника. Оказывается, из 26 подобных объектов на территории России состояние нашей Мироновой горы самое лучшее! Парадокс, но это так. Дело не в том, что там все в порядке. Просто на других подобных хранилищах, построенных в 60-е годы, состояние еще хуже! Вот такая тайна.

И еще: судьба Мироновой горы зависит теперь лишь от строительства большого могильника на Новой Земле — именно туда планируется перевезти все радиоактивные отходы из-под Северодвинска. Проект этого могильника, вокруг которого уже много лет не утихают страсти, месяц назад получил-таки положительное заключение государственной экологической экспертизы. На самых верхах государственной машины принято решение о создании на Новой Земле "Опытно-промышленного объекта для захоронения радиоактивных отходов разной степени активности". Вот только где и когда эти самые верхи отыщут миллиарды на его сооружение — непонятно. А значит, и будущее Мироновой горы не менее туманно.

Северодвинские экологи шутят: вот бы в Москву, в правительство или администрацию президента заслать какого-нибудь "упертого" парня вроде того же Шангина. Глядишь, достал бы всех на "самом верху" и денежки на хранилище выбил.

[Фото]

Кстати, при регулярном финансировании работы по герметизации хранилища рассчитаны на 18 сезонных месяцев, или три года. Две недели назад решил я вновь побывать на Мироновой горе. Шел по асфальтовой отворотке с Солзенской трассы. Вспоминал того деда, который напугал меня вопросом "есть ли дети?" И там, где много лет назад свободно собирал грибы, обнаружил ряды свежей "колючки". Возле КПП из белого кирпича встретил меня мужичок в "сторожевой" униформе:

— Стоп! Чего надо? Проход на эту территорию запрещен. Через три года приходи.

http://sevsk.net.ru/_article.php?article=mironova_gora